Л. Сергеев

Монолог в трамвае.

Исп. Алексахина Т.

Гражданка с толстой сумкой, да не вы!

Эй, бабка, да ты что, совсем глухая?!

Оно и видно - нос, как у совы-

Иди сюда, я место уступаю!

А все сидят, всем глубоко плевать,

Что женщина с авоськами страдает...

Эй, лысый в шляпе, перестань читать,

Ведь ты не на собраньи, а в трамвае!

Пенсионер, стоишь?! А ты не стой!

Возьми авоську, будь примером детям

Эй, лысый в шляпе, книгу-то прикрой,

Не делай вид, что бабку не приметил!

Сидят, молчат, краснеют... Ну, народ!

А где же совесть, контролер ваш лучший?

А я - что я... Так бабка ж не идет.

Вот подойдет - к окошку сразу пустим.

Старуха, стой! Ребята, не пускай!

Смотри, карга, тут место уступилось.

Что напугалась - наших знай,

Мы завсегда шугнем за справедливость.

Н. Сиразетдинов

Исторический  трамвай № 24 1 маршрута, который с 1032 по 1937 гг. водил И. Кабушкин

посв. Герою Советского Союза

Ивану Константиновичу Кабушкину

Стоит трамвай на перекрестке,

Как в перекрестии времен.

Мгновенья прошлого так четки-

Перебирает в мыслях он.

Как непривычно одиноко

Сейчас т рамваю одному.

Привык по рельсам мчаться звонко,

Рабочих бужней кутерьму.

По старым улочкам Казани

Он пассажиров развозил,

Где столько былей и преданий,

Где Габдулла Тукай ходил.

Картинки прошлого мелькают

калейдоскопом, как во сне.

И жизнь  наперекор бывает

Судьбе нисполанна вполне.

Грустит трамвай на перекрестке

и лишь мечтает об одном:

Сорваться с этой остановки

и вновь проехать с ветерком!

Фонари на проспектах и лестницах

Пусть горят, не жалейте огня.

Может лампочки, эти кудесницы,

Скрасят заревом пасмурность дня.

Сколько можно хандрить и сутулиться,

Слыша ветра осеннего свист.

Скрипачи, выходите на улицу,

Пусть под музыку кружится лист.

Выбегайте на площадь, влюбленные,

Расцелуйтесь у всех на виду,

Пусть трамваи летят, удивленные,

Рассыпая трезвон на ходу.

Взявшись за руки, шарики парами

Пусть плывут по воздушным волнам.

Эти праздники внекалендарные,

Что мешает устраивать нам?

Н. Сиразетдинов

Ночной трамвай.

Прозрачным призраком надежды

Ночной трамвай прорезал тьму.

Я где-то видел это прежде.

Во сне ли, в детстве - не пойму...

Там в навигации маршрутов

 Необычайная страна.

Своею властью ночь укуктав,

Восходит строгая луна.

Блуждает в полночи, как сталкер,

Уж не  трамвай, а звездолет.

Вот из депо, звеня на старте,

Трамвай путь странный изберет.

И если ты вдруг припозднился,

ночной трамвай тебе шепнет:

"Я лишь к тебе, поверь, стремился,

Чтоб взять тебя с собой в полет!".

Ты посмотри, ведь сердце верит,

Что звезды скажут иногда.

Но пассажир устало дремлет,

Трамвай исчез вдруг навсегда.

Кутуевский двор детства.

В нашем дворе старом

Будто золото варилось.

День прошел – хорошо! –

Так говорилось...

Переплеты, лесенки,

Дух древесный печек,

Воровские песенки

Фраеров беспечных.

Бедное все, ветхое,

Но свое

  до прутика…

Действительно, в послевоенное время у всех были бандитские дворы, и все хвалились этим. Уголовным духом было пропитано все, но среди всех обычных скандалов, мата и поножовщины жили мальчишки, своей особой жизнью, мало обращая внимания на происходящее.

Все основное время они проводили во дворах, больших и маленьких, проходных и глухих, или просто в местах, которые условно можно было назвать дворами. «Мы знали каждый укромный уголок, каждую выбоину, все водосточные трубы и весь дом – от подвала до крыши»

По воспоминаниям Рустема Кутуя его дворик был небольшой. Друг против друга стояли три стареньких, покосившихся деревянных домика. Зимой, занесенные снегом и освещенные желтыми окнами, они стояли нарядные и праздничные. А летом, серые и пыльные, были похожи на старые пыльные декорации, сваленные в углу двора.

Комнаты в домиках отапливались дровяными печами, во всем доме (или на этаже) был один туалет, одна кухня, в которой готовили еду на примусах и керогазах, один водопроводный кран.

«Удобства» были во дворе, а за водой приходилось ходить на колонку на соседнюю улицу. Во дворе же были и дровяники, в которых хранились дрова, и был вырыт погреб, где зимой держали продукты.

В глубине двора стоял дощатый столик на деревянной ножке, на котором днем женщины стирали белье и чистили рыбу.

Теплыми летними вечерами фронтовики собирались за ним «забить козла», и под звуки музыки вели неторопливый разговор.

Послевоенный двор был царством детей, развлечений у которых было немного. Иногда забредал старьевщик, истошно, крича: «Старье берем!», приходил во двор, точильщик: «Точу ножи-ножницы!». А то трубочист забредет или лудильщик − ведра, кастрюли починить…

По сравнению с современными играми  и забавами игры того времени будто бы просто помогали скоротать бесконечные весенние и летние дни. Но, несмотря на их очевидную простоту, они тоже были обучающими. Ведь их участникам требовалось проявлять самостоятельность и мастеровитость, открытость и дружелюбие, уживаться и не конфликтовать каждый раз в другом составе ватаги, отстаивать ребяческую справедливость и благодарить оказавшего помощь, не жадничать и делиться краюхой хлеба, посыпанной столь желанным сахаром. Безусловно, в этих  играх состязательность была всегда, но при этом в них развивалась смекалка и пространственные представления, глазомер и ловкость, да, наконец, и выносливость, ведь провести большую часть светового дня на ногах – это не фунт изюма!

О. Журавлева.

Я люблю, когда трамвай красного цвета.

Он идет себе, звенит, точно лето,

Пробираясь сквозь снега зимы казанской,

Излучая красный свет партизанский.

А зима перед ним расступается

И в трамвайное стекло улыбается,

Забывая, что весна еще далеко...

Ах ты, красный мой трамвай,

Ясный сокол!

Участникам нашего проекта вручаются Свидетельства Почетных пассажиров "Казанского трамвая", дающие право на безлимитное участе в проекте, вот с таким текстом:

избирается Почетным пассажиром «Казанского трамвая»   и имеет право на безлимитное участие в проекте

ИМЯРЕК

 за неповторимый, щедрый  и открытый миру талант, за счастье общения, за то, что дарить людям добро, радость и веселье это такое же чудо, как и получать всё это от них.

Старший вагоновожатый

«Казанского трамвая»                                        М.В. Небольсина 

а вот так выглядит наше Свидетельство:

Мы родом из Детства...

Н. Сиразетдинов

Старик

Под летним дождем, ожидая трамвая,

стоит под зонтом очень странный старик.

А дождик , игриво вокруг поливая?

Лукаво смеется сквозm гром, озорник.

Под черною шляпой с серебряной пряжкой,

Волной ниспадает до плеч седина.

За этой прямой благородной осанкой

Его непреклонность и властность видна.

Наверное, раньше служил он жокеем,

Лихим первоклассным наездником слыл,

Всегда оказаться на финише первым,

 Он стал фаталистом, и жизнь не ценил.

а может, он был цирковым акробатом,

Без всякой страховки под купол взлетал.

И невероятным сметельным кульбитом,

С фортуной играя, людей изумлял.

Нет, раньше он был каскадером азартным,

В кино своей жизнью ни раз рисковал.

Лишь только лицо оставалось за кадром,

Он лищь на себя одного уповал.

А вот и трамвай подоспел запоздавший,

Старик аккуратно свой зонтик сложил,

Зашел он в вагон, навсегда ускользавший,

А я все стою, глядяд в сле. Кем он был?

Счастливые воспоминания.

Мне снова в детство захотелось,
В счастливые восьмидесятые года,
Где так легко жилось и пелось,
Казалось, это навсегда!

Где Новый Год - добрейший праздник!

Пропах он мандаринами навек!
А за свою Страну Советов
Гордился каждый человек!

Где газировка в автоматах
С одним стаканчиком на всех!
«Ирония судьбы» в кинотеатрах,
Для поцелуев - никаких помех!
 
Мороженое стоило копейки,
А эскимо - ого! аж двадцать две!
И парочка влюбленных на скамейке,
Их не было счастливей на земле!

Где песни разливались из открытых окон
Про то, как КЛЁН шумит,
И про АЛЁШКИНУ ЛЮБОВЬ.
Где из добра и света мир был соткан…
Но где найти всё это вновь?

Мне снова захотелось в детство…
Но, как известно нам, туда билетов нет!
Вернуть его, нет никакого средства!
И лишь в душе - далёкий тёплый свет!..

Помните, в нашем светлом детстве в любой тетради на первой странице всегда была промокашка? Это было безусловно, без исключений, не подвергалось вопросам: У нас на шее были красные галстуки, во дворе сияло светлое будущее, сметана продавалась в бидонах, в трамваях были компостеры, … а в тетрадях – промокашки. Как они туда попадали? Никто не задумывался над тем, что, наверное, была такая профессия: промокашковтетрадирасладыватель. Никто не задавался вопросом, куда же все-таки делись промокашки?

Советские промокашки

Из своего детства я помню, что промокашка выполняла уникальное количество применений. На промокашке, в лучшем случае, расписывали ручку. Из промокашки получались отличные самолётики, т.к. бумага промокашки была легче. На уроке ботаники в свернутую пополам промокашку мы сажали семена помидор. Свои первые шпаргалки я писал тоже на промокашке карандашом, а перед тем как сдать тетрадь, карандаш аккуратно стирался. Девчонке, которая мне тогда очень нравилась, на промокашке я писал записки, т.к. она падала на пол не так громко, как обычный лист бумаги. А под новый год, помните, когда весь СССР вырезал бумажные снежинки, из промокашки они получались гораздо лучше.

Советские промокашки

А помните, когда зимой мы выращивали лук в стакане с водой? Ведь именно из промокашки вырезался кружочек, чтобы лук не падал и одновременно пускал корни. А один мой знакомый рассказывал, что когда он учился в продленке во вторую смену, то они пацанами в цоколь на лампочку Ильича накручивали мокрую промокашку в один слой. Через час-полтора промокашка высыхала, так они срывали урок. Кроме того, если помните, правый край промокашки был с зубчиками, и когда я забывал линейку, то на уроках русского языка зеленой пастой я подчеркивал прилагательные. Я вполне уверен, что у промокашки были наверняка и другие удивительные применения.

Советские промокашки

Советские промокашки

Теперь же тетради стали делать без промокашек, и школьная жизнь в какой-то степени стала менее интересной.
И сразу вспомнились пеналы с выдвигающимися крышками. А в пеналах были карандаши, стирательные резинки и перьевые ручки. Начинали сперва писать карандашами, а потом перьевыми ручками. Были чернильницы непроливайки с чернилами, стояли на партах. В них макали перьевую ручку и писали.Как не старались, всё равно бывали кляксы. Потом уже появились чернильные ручки в которые можно набирать чернила. (ручки были с пепетками и резьбовые). А промакашками промакали лишние чернила, кляксы, вытирали перья ручек. Самый страшный предмет: чистописание!
Перьевые ручки с чернильницами и промокашки на эрисмановских партах. Не только тетрадь, но и парта, школьная форма, лицо и пальцы рук — все в чернилах!! И не так легко их стереть-то…. Вот трагедия-то была!

На "Конец света".

Конец света по календарю майя.

Ох уж, эти бредни майя

про индейский календарь...

Их в расчеты принимая,

 как-то стало Свет наш жаль.

Двадцать первое-посмотрим

Среди чисел декабря-

Да, индейские пророки напугали нас не зря.

Этот их "конец" вселенский

четко в пятницу грядет.

Я волнуюсь не по-детски:

Проступил холодный пот.

Не учтя приход субботы,

дали майи нам под дых.

Всю неделю отработать -

И конец!

Без выходных.

Наиль Сиразетдинов

Ленинград

Ленинградские каналы, разноцветные зонты;

Ленинрадские трамваи притягательной красы.

Параллели стальных рельсов прочертили град Петров

По любви меридианов невских белых вечеров.

Словно судьбы, то сведутся, то разводятся мосты,

Майским вечером дождливым я сказал тебе: "Прости!"

Прозвенел трамвай вдруг рядом, ты сказала: "Ну, пока!"

Солнце, выглянув в просветы, разогнало облака.

Как суровый древний рыцарь, Ленинград одет в гранит,

острый шпиль Адмиралтейства Млечный путь насквозь пронзит.

Нежность Северной Пальмиры чуть надменно холодна,

Так в морозный день, наверно, светит гордая луна.

Светлана Мингазова

Трамвай октября

Вдоль дороги ели хорошели,

Ветер по-весеннему шалел
И в осенней пестрой акварели

небосвод пронзительно синел. 

Вновь очнулась зелень на газоне

Золотыми пятнами бегоний,

За углом пронзительно трезвонит

Красно-желтый старенький трамвай.

На заборе яростно долдонят

Две вороны: нас, мол, не догоня!

Брошеный сухарь не проворонят,

чуть из рук не вырвут-только дай!

Хризантем букет из магазина

Паренек неесет, и шаг пружиня,

Девушке, студентке и богине,

он цветы и сердце отдает.

Надо же, октябрь, а небо-чисто!

Только пара облачков пушистых

Приколол иглою серебристой

невесомый белы самолет...

И такой беспечный полдень длится!
так легко, что чудится: как птица ,

поднимаюсь наж моей столицей,

над стеклянной крышей "ГКС".

Так свежо! Внизу-цветастей ситца

клумба цинний (не боюсь разбиться!)

Ущипну себя-неужто снится?

Крыльей, точно, нет

Взлетаю - без!